О культуре тверских карел: очерк о материальной культуре и о духовной культуре
Влияние православия на историю и культуру тверских карел
Громова Л. Г.
Тверской государственный университет
(Исходные данные статьи: Православная педагогика и православная культура: история, традиции и современность: Сб. начн. Тр. – Твер: Твер. Гос. ун-т, 2009.- Вып.2 – С.149-156)
Православие, являясь основой русской культуры, оказало большое влияние на формирование идентитета других этносов, проживающих на территории России. Тверские карелы в этом плане не являются исключением. Племя корела, которое сложилось как этническая общность и проживало на северо-западном побережье Ладожского озера, как известно из летописи, было крещено новгородским князем Ярославом Всеволодовичем в 1227 году. Становление православия у карелов сопровождалось длительной борьбой с языческими верованиями. В XVI веке Новгородские архиепископы Макарий и Феодосий обращались с грамотами в Водскую пятину и Корельский уезд о борьбе с языческими проявлениями. Однако уверовавшие в православие карелы принимали христианский уклад и примерно исполняли все обязанности по отношению к церкви.
Территория, на которой проживали тогда карелы, не раз оказывалась ареной борьбы за влияние на северных землях между Новгородом и Швецией. В 1323 году по условиям Ореховицкого мира карельские земли были разделены: Выборг и прилежащие к нему территории отошли шведам, а Корельский уезд стал частью Новгородского княжества. С этого времени установились ещё более тесные экономические, политические и культурные связи с Новгородом. Выборгские же карелы были ориентированы на запад. Православие сыграло определяющую роль в становлении идентитета восточных карелов. Финские учёные, исследовавшие становление православия у карелов, отмечают, что религиозная принадлежность сглаживала этнические различия с русскими (Pirinen 1987, c.46).
Массовое переселение карелов из Корельского уезда вглубь России произошло после заключения Столбовского мира (1617) между Швецией и Россией, по которому Корельский уезд перешёл во владение шведского короля. Жители, оказавшиеся под властью другого государства, подверглись экономическому и религиозному давлению. В отечественной научной литературе единственным специальным и авторитетным исследованием этой растянувшейся на десятилетия миграции целого народа остаётся изданный в 1956 году труд карельского историка А.С. Жербина [7]. В нём с использованием известных в то время источников показано положение населения Северо-Западного Приладожья под властью шведских феодалов; выявлены причины, вызвавшие стихийный «исход» карелов; рассмотрен сам процесс переселения, не прекращавшийся на протяжении многих десятилетий, несмотря на запреты и даже насильственное выдворение переселившихся обратно в моменты обострения отношений двух государств. В Финляндии известным исследователем «исхода» карелов считается профессор истории Вейо Салохеймо, который сосредоточил свои усилия на том, чтобы установить путь следования карельских переселенцев из Корельского уезда (Кексгольмского лена) с остановками в монастырях (например, в Иверском монастыре) и конечными пунктами прибытия на новгородские земли Бежецкого Верха. Опираясь на шведские источники, а также на сохранившиеся сведения в монастыре Александра Свирского и Иверском монастыре, на рукописный список бежавших карел, обнаруженный в публичной библиотеке им. Салтыкова – Щедрина в Санкт-Петербурге, учёный опубликовал списки беглецов середины XVII века (Saloheimo:1992).
Объяснение причин «исхода» карелов в Россию и на сегодняшний день является предметом дискуссии среди учёных-историков. Часть исследователей считает важнейшей причиной, заставившей покинуть родные места, нежелание карелов по принуждению принять лютеранскую веру (Жербин, Салохеймо). Существует и другая точка зрения, согласно которой шведские власти не применяли принудительных мер по переходу карелов в лютеранство, а главными причинами бегства называются экономические причины: непосильные налоги со стороны шведов (Лаасонен 2005). Однако новые исследования финского историка Мика Сивонен (2007) ситуации на завоёванных шведами территориях (в частности, в Ингермаландии), говорят о том, что, хотя шведские власти провозглашали добровольность религиозного выбора, но на деле не обеспечивали его для финно-угорского населения. Исследователь отмечает, что в Корельском уезде была сходная ситуация. Язык, по сути дела, был тем индикатором, который позволял относить население к двум группам: русскоязычные имели право исповедовать православие и совершать православные обряды, а финноязычных следовало обратить в «истинную», т.е. лютеранскую веру (Сивонен 2007:62, 110). Таким обазом, языковой принцип разделения населения завоёванной территории не позволял карелам бывшего Корельского уезда свободно исповедовать православие. Религию, которую исповедовали карелы, шведы называли не иначе как «русской» и относились к ней с большим предубеждением и даже враждебно. Однако карельское население данной территории идентифицировало себя с точки зрения религиозной, а не языковой принадлежности. Павославная вера была определяющим показателем идентитета для карелов, оказавшихся перед выбором: изменить своей религии или бросить родные места и уйти в иноязычную, но родную по вере среду. Так около 30 тысяч карелов оказались на новгородских и тверских землях, на исконных же карельских землях осталось около 4500 православных карел [7].
В культуре карел и русских существовали определённые различия, однако мощной объединяющей силой была православная религия. Верность своей религии, нежелание принять лютеранство, навязываемое новыми шведскими властями после Столбовского мира, были, на наш взгляд, одними из главных причин переселения карелов в Россию. Приверженность карелов православию проявилась в активном строительстве сначала деревянных часовен, а позднее величественных каменных храмов на новых местах проживания. С 1629 по 1675год было построено 18 деревянных часовен. Всего за время проживания на тверской земле карелами было построено 86 церквей и 169 часовен.
Влияние православия на культуру тверских карелов наиболее ярко проявилось, прежде всего, в истории зарождения карельской письменности. Первым карельским письменным памятником стал перевод Евангелия от Матфея на тверской толмачевский диалект карельского языка, который был напечатан по благословению Святейшего синода в 1820 году в Санкт – Петербурге. Условия культурного и языкового взаимодействия карельского и русского населения в тот период значительно отличались от условий современных. К началу ХIX века карелы прожили на тверской земле уже около двухсот лет и их численность составляла более 83 тысяч человек. В основном тверские карелы принадлежали к крестьянскому сословию и проживали в этнически однородных населённых пунктах. Территория, населённая карелами, представляла собой остров, который был окружён территориями с русским населением. Жизнь в достаточно замкнутом культурном пространстве, в котором основные функции выполнял родной язык, за исключением общения с органами власти и ведения торговли почти до начала XX столетия позволила карелам сохранить карельский язык в хорошем состоянии. Процессы ассимиляции ускорились и стали представлять угрозу существованию языка после Великой Отечественной войны, когда крестьянское население устремилось в города и было вынуждено активно пользоваться русским языком. Сельское население, являющееся хранителем языка, стало быстро сокращаться. Изменение уклада жизни и бурное развитие медиа в конце прошлого века способствовали скорейшей ассимиляции.
В XIX веке в карельских деревнях социализация карельских детей проходила на основе православной религии и карельской культуры: дети усваивали характерные для карелов стереотипы поведения, традиции, ритуалы, обучались ремёслам и ведению хозяйства. Браки обычно заключались с представителями своей национально-культурной общности. Женщины, являясь хранителями и трансляторами традиций, обычаев и языка воспитывали детей в русле родной культуры. Влияние русского языка и проникновение русскоязычной лексики в карельский язык с изменением образа жизни усиливалось. Названия овощей и фруктов, которые стали выращивать после переселения, названия новых предметов быта, социокультурная лексика заимствовались из русского языка, например: morku ’морковь’, kapusta ’капуста’, ctola ’стол’, кluba ’клуб’, sobranja ’собрание’. Необходимо отметить, что один из пластов ранних заимствований представляет православная лексика, которая вошла в карельский язык ещё до переселения в Россию и была заимствована как из церковно-славянского языка, так и из русского, например: risti ’крест’, riähkä ’грех’, pappi ’поп’ и др. В силу того, что образование в России долгое время было доступно лишь мужской части населения, карельские женщины в основной массе стали обучаться в школе и овладевать русским языком в начале ХХ века. Согласно архивным данным (ГАТО ф. 1367: 271) к концу XIX века уровень грамотности, а значит, в известной степени, уровень владения русским языком среди женщин составлял только 6,7%, тогда как среди мужчин 37,1%.
Изучение крупных переводных памятников карельской письменности является крайне важным для понимания процесса взаимовлияния русской и карельской культур, а также формирования литературного карельского языка. Авторами перевода Евангелия от Матфея «Герранъ мiянъ Шюндю-руохтынанъ святой Iовангели Матвђйста карьяланъ кïěлђлля» являются священник Введенской церкви села Козлово Вышневолоцкого уезда (ныне Спировского района) Григорий Введенский и учитель Новоторжского духовного училища Матвей Золотинский (Макаров 1963). Получив благословение Святейшего синода на продолжение работы, Введенский и Золотинский перевели также «Евангелие от Марка», которое осталось в рукописном виде [9]. Особенностью этих переводных памятников является то, что карельский текст написан на кириллице и отражает основные черты русской орфографической системы того времени.
Время появления перевода Евангелия от Матфея характеризуется в определённой степени автономным существованием карельской культурной общности. Это связано также с такими историчекими условиями как отсутсвие в то время государственной системы образования, доступной для простого народа. Тогда не существовало такого важного государственного института аккультурации и социализации как школа для детей карельских крестьян. Первые учебные заведения в Тверской губернии были открыты в 1840 году. Было открыто 8 ведомственных училищ, в которых обучалось 286 детей, хотя нуждались в обучении 68 000 (ГАТО ф.1367:120). Образование на русском языке также получали дети священников (мальчики) в Тверской духовной семинарии, которая была открыта в 1738 г., а также в уездных и приходских училищах. Архивные данные свидетельствуют о том, что дети получали духовное образование из всех населённых карелами районов.
О необходимости христианской проповеди на родном языке в России говорилось с XVII века, но только в результате деятельности Российского Библейского общества (РБО), действующего с 1812года, были изданы тексты Нового завета на 12 языках народов России (Брокгауз-Ефрон 1891), в том числе и на тверском говоре карельского языка. Первый русский перевод Нового завета был осуществлён и издан в количестве 10 000 экземпляров в 1818 году под руководством ректора Санкт-Петербургской духовной Академии архимандрита Филарета (Брокгауз-Ефрон 1891). Именно данным переводом наряду с церковно-славянским текстом и могли пользоваться карельские переводчики.
Изменение отношения Русской Православной церкви к РБО и переводам Библии, осуществлённым по инициативе общества, привело к тому, что переводы эти не были использованы в практике церковной жизни в достаточной степени и не выполнили возлагаемую задачу обеспечить условия для ведения богослужения на родном языке паствы. Тот факт, что перевод Евангелия от Матфея не оставил заметного следа в жизни православных карел, связан именно с отношением отцов церкви к переводам РБО, а не плохим качеством карельского перевода . Даже русский перевод Библии был издан официально только в середине 19 века (Тихомиров 2006).
Анализ истории появления карельского перевода Евангелия от Матфея представляет интерес для установления авторства перевода. После того как РБО инициировало переводческую деятельность, учитель Новоторжского духовного училища Матвей Золотинский сделал перевод Евангелия от Матфея на тверском говоре карельского языка, пользуясь в качестве исходного текста переводом Библии с латинского языка. В 1817 он направил свой перевод в РБО. По традиции перевод был передан на рецензирование, в данном случае в Тверскую духовную Консисторию, которая назначила рецензентом священника Козловской церкви Григория Введенского. Введенский не одобрил представленный перевод и начал сам переводить Новый завет, но с церковно-славянского языка, не отвергая в переводческой работе участия Золотинского. Они состояли в постоянной переписке и активно обсуждали, в частности, проблемы словоупотребления (Макаров 1963). Не преуменьшая значение трудов и стараний М. Золотинского, всё же можно говорить о том, что авторство перевода в большей степени принадлежит Григорию Введенскому, так как РБО выбрало его вариант перевода. Однако следует помнить, что в работе участвовали и Матвей Золотинский, а также и другие карельские священники. Мнение, которое встречается в современной научной литературе, о том, что перевод был сделан Золотинским, а переводчиком назван Введенский является необоснованным .
О личности Г. Введенского сохранилось достаточно много сведений. Он родился и вырос в карельской семье сельского священика Ефима Введенского и по традиции пошёл по стезе своего отца. В «Книге сообщений консистории» в Указах по Тверской духовной семинарии в списках, изучающих богословие, имеется запись под номером 7, которая гласит: «Григорий Введенский Вышневолоцкого уезда села Козлово священника Ефима сын, 23 года, хорошего понятия, на собственном (обеспечении – прим. авт.), взят в семинарию в 1794 г.». Он окончил семинарию «…с аттестатом учения похвальнаго, поведения честнаго». (ГАТО ф. 575:106).
В Тверской духовной семинарии того времени на богословском факультете преподавали латинский, греческий, немецкий языки, арифметику, географию, священную и гражданскую историю, поэзию, российское и латинское красноречие, богословие, герменевтику, основания медицины (Колосов 1869, с. 18). Высокий уровень лингвистической подготовки, полученный переводчиками Нового завета, а также хорошее владение карельским языком способствовали качественному выполнению перевода.
Появление печатного карельского перевода имело большой резонанс в финно-угроведении. В Финляндии был опубликован ряд статей финских учёных. Одни критиковали перевод и указывали на его недостатки (Sjörgen 1822), другие полемизировали и отмечали высокий уровень перевода (C. A. Gottlund 1832, A. Ahlqvist 1865). Впервые транслитерацию на латинице осуществил академик Ф. Е. Видеман и издал в Лондоне в 1864 году. Другой исправленный вариант через год был опубликован в Хельсинки учёным А. Алквистом. Однако в широких научных кругах имя переводчика узнали благодаря публикации финского исследователя Е. Лескинена в 1939 году в журнале Virittäjä, издаваемом Обществом финского языка.
В российской науке интерес к переводу появился в середине XX века. Российские учёные, в первую очередь, Г. Н. Макаров (1963), А.П. Баранцев (1967), В.Д.Рягоев (2003) отмечают высокий уровень перевода и достаточно эффективную систему обозначения звуков карельского языка на основе славянской азбуки кириллицы. По мнению Макарова ценность Тверского перевода состоит в том, что его язык представляет чистый тверской говор без влияния других диалектов. В. Д. Рягоев (2003) обнаружил и исследовал рукопись другого карельского перевода Евангелия от Матфея, который был сделан тоже в 1820 году учениками Новгородской духовной семинарии на олонецкий диалект карельского языка. Вывод был сделан следующий: олонецкий перевод представляет сплав различных карельских диалектов. Таким образом, тверской перевод является единственным письменным памятником собственно-карельского наречия тверского говора толмачевского диалекта, который достоверно сохранил язык того времени.
Дальнейшее изучение тверских памятников карельской письменности XIX века позволит ответить на вопрос о том, какое влияние оказал церковно-славянский и русский язык того времени на карельский перевод на всех языковых уровнях.
Литература
1. Баранцев А. П. Из истории создания письменности для карел, вепсов и саамов.//Прибалтийско-финское языкознание, Наука, Ленинград, 1967
2. Брокгауз Ф. А., Ефрон И.А. Энциклопедический словарь. С-Пб, 1891 Т.6
3. Государственный Архив Тверской области (ГАТО) ф. 1367, оп.1, хр. 25:120.
4. ГАТО ф. 1367, оп. 1, хр. 25:271.
5. ГАТО ф. 576, оп. 1, д. 932:322
6. ГАТО ф. 160, оп. 1, д. 16147:106
7. Жербин А. С. Переселение карел в Россию в начале и середине 17века Петрозаводск, 1956
8. Колосов В. История Тверской духовной семинарии. Тверь, 1869
9. Макаров Г.Н. О переводном памятнике карельского языка 20-х г.г. прошлого века. – Прибалтийско-финское языкознание. Вып. ХХХIХ С-Пб, 1963
9. Рягоев В.Д. Начин перевода Евангелия от Матфея на «олонецкое наречие»
карельского языка.//Прибалтийско-финское языкознание. Петрозаводск, 2003
10. Тихомиров Б.А. К истории отечественной Библии. РБО. Москва, 2006
11. Ahlqvist A. Matteuksen Evankeliumi Karjalan kielellä. Helsinki, 1865
12. Wiedemann F. J. Das Evangelium das Matthäus in süd – karelischer Mundart. London, 1864
13. Герранъ мiянъ Шюндю-руохтынанъ святой Jовангели Матвђйста карьаланъ кiелђлля. Пiйтери. 1820.
14. Gottlund C.A. Tiijustuksia niihen Venäjässä löytivien Karjalaisten kielestä. - Otawa eli Suomalaisia huvituksia. II osa – Tukhulmissa painettu,1832
15. Laasonen Pentti. Novgorodin imu. Miksi ortodoksit muuttivat Käksalmen läänistä Venäjälle 1600-luvulla? Helsinki, 2005
16. Leskinen Eino. Tietoja v. 1820 Tverin-Karjalan murteella ilmestyneen Matteuksen evankeliumin kääntäjästä.//Virittäjä №3, Helsinki, 1939
17. Pirinen Kauko. Lännen näkemys idän kristityistä keskiajalla.//Carelia rediviva. Juhlakirja professori H. Kirkiselle 22.9.1987. Joensuu, 1987
18. Saloheimo Veijo. Bezhetskin ylängön karjalaisluettelo vuosilta 1650-1651. Joensuun yliopisto. Karjalan tutkimuslaitoksen monisteita.№:0 5/1992
19. Sivonen Mika. «Me inkerikot, vatjalaiset ja karjalaiset»//Uskonnollinen integrointi ja ortodoksisen vähemmistön identiteetin rakentuminen Ruotsin Inkerissä 1680–1702. Helsinki, 2007
20. Sjögren A.J. Recension. Mnemosyne IV. Maji - s. 141-156. Juni - s.165-169. Turku, 1822