Язык Тверских карел

                         Тверские печатные памятники карельской письменности 19 столетия

Громова Людмила Георгиевна
Доцент Тверского государственного университета

(Статья опубликована в научном сборнике Дебреценского ун-та, Венгрия.
Выходные данные: Folia Uralica. Debreceniensia 13. Debrecen. 2006. C. 29-39)



Памятники карельской письменности на тверском говоре до настоящего времени являются недостаточно исследованными. Однако для понимания истоков формирования литературного карельского языка изучение печатных текстов 19 столетия представляется крайне важным.
    В статье будут рассмотрены два крупных печатных произведения, написанных на толмачевском диалекте тверского говора на основе кириллицы: перевод Евангелия от Матфея – «Герранъ мiянъ Шюндю-руохтынанъ святой Iовангели Матвђйста» (Г. Введенский, М. Золотинский,  1820) и карельско-русский букварь «Родное карельское»
(А.Толмачевская, 1887).
    Создание перевода Евангелия на карельскoм языке и языках других народов России стало возможным в результате деятельности Российского Библейского общества (РБО), действующего с 1812 года. За первое десятилетие своей работы РБО были изданы тексты Нового завета на 12 языках (Брокгауз – Ефрон, 1891) в том числе на тверском говоре карельского языка.
В 1815 году под руководством ректора Санкт-Петербургской духовной Академии архимандрита Филарета (в будущем знаменитого Московского святителя) была начата работа по переводу Нового Завета на русский язык с параллельным славянским текстом. В 1816 году им была разработана концепция перевода, представленная в определении Комиссии Духовных училищ. В качестве основы перевода по настоянию Филарета рассматривался оригинальный греческий текст (Тихомиров, 2006). Таким образом, первый русский перевод Нового Завета был издан уже в 1818 году в количестве десяти тысяч экземпляров (Брокгауз – Ефрон, 1891).
 Именно данный русский перевод, по нашему мнению, был для карельских переводчиков Г.Е. Введенского и М.А. Золотинского тем исходным русским текстом Евангелия, о котором упоминает Г.Н. Макаров (1963) в своей статье, но не уточняет обстоятельства появления перевода, называя  архимандрита Филарета только по фамилии - Дроздов. Будучи священниками, окончившими Тверскую духовную семинарию, авторы карельского перевода обращались также к тексту славянской Библии, и окончательный вариант перевода, сделанный Г. Введенским, базировался на русском и славянском источниках. Этот текст был выбран РБО и издан в 1820 году в Санкт-Петербурге. Первый же вариант карельского перевода М. Золотинского, основанный на латинских источниках, был подвергнут критике Введенским, назначенным Тверской духовной Консисторией рецензентом, и вдохновил его на собственный перевод. Хотя авторство перевода отдаётся Введенскому, в процессе работы он обсуждал с Золотинским многие вопросы, что становится очевидным из их переписки (Макаров, 1963).
Появление печатного карельского перевода имело большой резонанс в финно-угроведении. Через два года появилась публикация известного исследователя финно-угорских народов А. И. Шёгрена (A. Sjögren, 1822), который сделал много критических замечаний. В 1832 году вышла статья знатока финских диалектов К. А. Готтлунда (C. A. Gottlund, 1832), выступившего в защиту перевода и высоко оценившего работу тверских священников. Также положительную оценку дал авторитетный финский учёный А. Алквист (A. Ahlqist, 1865), создавший свой вариант транслитерации карельского перевода на латинице, в ответ на транслитерацию, опубликованную академиком Видеманом (F.E. Wiedemann, 1864). Позднее финский учёный Э. Лескинен (E. Leskinen, 1939) также положительно отзывается о переводе и впервые за сто лет его существования сообщает сведения о Григории Введенском как авторе перевода. Источником информации послужили воспоминания собирателя фольклора Теодора Швиндта, побывавшего в тверских карельских деревнях в 1882 году.
Российские учёные, в первую очередь, Г.Н. Макаров (1863), А.П. Баранцев (1967), В.Д. Рягоев (2003) отмечают высокий уровень перевода и достаточно эффективную систему обозначения звуков карельского языка на основе славянской азбуки кириллицы. В.Д. Рягоев, исследуя перевод Евангелия от Матфея на олонецком говоре, созданный также в 1820 году, делает вывод о том, что олонецкий перевод является сплавом людиковского наречия с ливвиковским и собственно-карельским. Ценность перевода Г.Е. Введенского, по мнению Г.Н. Макарова, состоит также в том, что его язык представляет тверской говор без влияния других диалектов.
Второй печатный памятник карельской письменности, который был опубликован в 1887 году в Москве, имеет следующее полное название: «Родное карельское. Карельско-русскiй букварь для легчайшаго обученiя грамотђ карельскихъ дђтей, со статьями для первоначальнаго чтенiя и краткими карельско-русскимъ и русско-карельскимъ словарями». Данный памятник упоминался в тех или иных публикациях краеведческого характера, однако не был объектом научного лингвистического исследования.
    Автором букваря была учительница начальной народной школы среди карельского населения  Бежецкого уезда Анастасия Толмачевская, владеющая языком на определённом уровне. В предисловии она пишет, что учитель, знающий карельский язык, знакомый с бытом карел, сможет успешнее обучить русскому языку карельских детей. И хотя Земство старалось направлять в школы учителей, знающих карельский язык, это не всегда удавалось. Букварь А. Толмачевской является первым учебным пособием, способствующим аккультурации тверских карел, проживающих в иноязычном культурном пространстве уже более двух с половиной веков. В этом состоит большая заслуга А. Толмачевской, которая  в период формирования системы народного образования России (первые школы для крестьянских детей открылись в середине 19 века) с большим пониманием отнеслась к этнокультурным проблемам обучения детей, принадлежащих к национальному меньшинству.
    Теоретические основы, которыми руководствовалась А. Толмачевская, она изложила в небольшом предисловии. Автор отмечает, что букварь написан на местном карельском наречии, которое не имеет существенных различий во всей Тверской губернии. Однако современные исследователи выделяют три диалекта: толмачевский, весьегонский и дёржинский (Беляков, 1946; Макаров, 1963; Пунжина, 1994). Также в предисловии автор излагает характерные особенности карельского языка, касающиеся звукового строя, некоторых грамматических особенностей и морфологии. Она справедливо указывает на близость карельского языка к финскому языку в области лексики, а также на характер ударения и отсутствие категории рода. Но в характеристике морфологии допускает и ошибочные толкования. Описывая такую особенность карельского языка, как преобладание послелогов, Толмачевская смешивает их с окончаниями существительных, приводя в качестве примера словоформу кириккёхъ – kirikköh – в церковь, где -хъ является окончанием иллатива.
    Особое внимание Толмачевская уделяет отрицательному глаголу эй - ei- нет, который, по её мнению, «часто видоизменяется, особенно при спряжении глаголов». Автор букваря не относит данное слово к глаголам, называя его отрицательным наречием и не осознавая его самостоятельность. Парадигма изменения также остаётся для автора во многом неясной, что находит отражение в текстах. Толмачевская пишет, что при создании букваря пользовалась Финской грамматикой Арвида Генетца в переводе на русский язык Майнова и Йернефельда (Гельсингфорсъ, 1884). В данной грамматике имеется специальный раздел «Отрицательные формы глагола», приводится парадигма изменения, а также объясняются особенности произношения и употребления отрицательного глагола в разговорной речи.
    Букварь «Родное карельское» состоит из девяти разделов. Первый раздел позволяет ознакомиться с алфавитом, звуковым строем карельского языка, правилами чтения простейших карельских слов. Во втором разделе приводится список карельских слов бытовой сферы общения, включая имена собственные. В следующих двух разделах представлены короткие предложения, а затем статьи для первоначального чтения из азбуки Л. Н. Толстого с русским оригиналом. Пятый и шестой разделы посвящены текстам духовного содержания: описанию двунадесятых праздников, ознакомлению «с начатками христианского православного учения», молитвами и заповедями. Эти тексты также даны с параллельным переводом на русский язык. Следующий раздел содержит список карельских слов по частям речи. Важной составляющей букваря является краткий карельско-русский и русско-карельский учебный словарь.
    Обратимся к пятой и шестой главам, в которых приводятся молитвы и заповеди, представляющие для нас большой интерес, так как данные тексты духовного содержания, а также текст перевода Евангелия от Матфея Г. Введенского будут предметом исследования данной статьи. Что касается духовных текстов, А. Толмачевская в оглавлении даёт авторское примечание о том, что они «исправлены со старинной печатной карельской азбуки». Однако нами не обнаружено в научной литературе описания другой ранней карельской азбуки, кроме упоминания об азбуке 16 века карельского монаха Фёдора Чудинова (по воспоминаниям голландского путешественника Симон ван Салингена). Эта азбука не сохранилась до наших дней (Баранцев,1967). Известно, что во второй половине 19 века на основе русской графики были изданы «Карело-русский молитвенник для православных карелов» Е.Тихонова в 1870 году, а также «Начало христианского учения на карельском и русском языках» А. Логиновского в 1882 году (Баранцев, 1967; Аристэ,1938). Исходя из хронологии, можно предположить, что этими источниками могла воспользоваться А. Толмачевская.
    Сравним тексты памятников карельской письменности начала и конца 19 столетия, рассмотрев особенности передачи звуков карельского языка средствами кириллицы, а также остановимся на лексико-грамматических и синтаксических аспектах.
    Передача специфических звуков карельского языка гласных переднего ряда [ä], [y], [ö] средствами кирилицы вызывает определённые затруднения, неадекватное же употребление знаков искажает звуковую оболочку слова, поэтому рассмотрим систему обозначения данных звуков в указанных текстах.
    При переводе Евангелия от Матфея Г.Е. Введенский ввёл в русский алфавит дополнительные буквы, а также использовал диакритические знаки:я , ю, ö.
    В абсолютном начале слова для обзначения йотированного звука ä [jä] употребляется  буква я: ятя – jätä; a для обозначения нейотированного звука [ä] дополнительный знак я: яйяльди – äijäldi. Буква я встречается также в середине, в конце слова, в составе дифтонга äi для обозначения нейотированного звука: мяне – mäne, пяйвястя – päivästä. В словах задней огласовки в начале и конце слова буква я регулярно обозначает йотированный звук [а]: яллойлла – jalloilla, лндулоя – linduloja. Регулярность употребления знаков позволяет не смешивать йотированные звуки [а], [ä] при чтении текста, однако требует лингвистической наблюдательности, что не всегда свойственно для рядового читателя. В абсолютном конце слова (в словах задней огласовки) буква я обозначает также смягчение согласного: куммастя – kummast’a. В восходящем дифтонге автор употребляет знак я (с диакритикой), что исключает йотированное произношение звука [ä]: вiяря – viärä, гiянъ – hiän. Посредством буквы а в конце слова после твёрдого согласного авторы передают звук [ä], акцентируя внимание на твёрдости согласного н и характерных для тверского говора процесах палатализации: пяйвина – päivinä.
    Для передачи звука [y] применяется идентичная система знаков ю-ю (с дакритическими знаками), поэтому не будем подробно рассматривать этот аспект в рамках данной статьи. Заметим, что особым образом данный звук обозначается лишь в дифтонге öy. Полугласный [y], часто встречающийся в возвратных глаголах, передаётся буквой в: перiячовъ – periäčöy.
    Звук [ö] передаётся буквой о с диакритическими знаками: тюттö – tyttö, мöвкюö – möykyö. Знак о употребляется для передачи данного звука в дифтонге öy в возвратных глаголах, а также в существительных в форме генетива: яттiячовъ – jättiäčöy, лебявонъ - lebävön.
    На основе вышесказанного можно заключить, что в переводе Евангелия от Матфея авторы создали оригинальную и довольно последовательную систему знаков для передачи специфических гласных звуков карельского языка [ä], [y], [ö]. Очевиден тот факт, что они очень внимательно и дифференцированно отнеслись к фонетической системе карельского языка, стараясь отразить явления палатализации, характерные для толмачевского диалекта. Явление гармонии гласных, по-видимому, осталось неясным для авторов перевода, так как отражено недостаточно полно. В современном карельском языке, а именно в тверском говоре, гармония гласных прослеживается довольно последовательно: не распространяется только на вопросительные частицы и поздние заимствования.
    Однако система обозначения звуков была достаточно сложной, а употребление кириллицы при чтении Евангелия способствовало подмене звуков карельского языка звуками русского языка. К сожалению, авторами не было предусмотрено написание замечаний для тех, кто будет пользоваться их переводом, что явилось препятствием в его распространении. По всей видимости, авторы адресовали своё детище носителям языка. При чтении же перевода священником, не владеющим карельским языком, происходило искажение звукового строя до неузнаваемости, и паства не понимала текста Евагелия, что и породило (с лингвистической точки зрения некомпетентное) мнение в среде духовенства о несовершенстве данного перевода в плане передачи карельских звуков кириллицей (Михайловский, 1882).
    Автор букваря «Родное карельское» А. Толмачевская сформулировала три правила, которые небходимо знать для правильного чтения:
    1) Различение звуков [g]- [h]. Знак ѓ с диакриткой, т.е. г, соответствующий звуку русского языка, читается твёрже, как латинский Gg. Карельский звук, похожий на русский звук [х], произносимый гортанно, обозначен буквой Г г, а особенностям его произношения внимания не уделяется.
    2) Второе правило сообщает о введении в русский алфавит знака ё, который читается как звук [jo].
    3) Третье правило касается введения дополнительного знака ю. Автор сообщает, что данный звук произносится «гортанно».
    Рассмотрим, каким образом А. Толмачевская передаёт карельские гласные переднего ряда [ä], [y], [ö].
    Звук [ä] передаётся буквами русского алфавита а и я. Особого знака, как это было в тексте Евангелия, автор не употребляет. Буква я встречается во всех позициях: в абсолютном начале, середине, абсолютном конце слова, а также в дифтонгах: ятяммя – jätämmä, лейбя мiян - leibä miän (РК, 28). В абсолютном начале слова знак я обозначает йотированный звук [jä]: яльгехъ – jälgeh. Звук [ä] в начале слова передаётся буквой а, что ведёт к значительному искажению произношения, нарушению законов фонологии, а также в данном конкретном случае вносит путаницу на уровне лексического значения: айянъ – äijän – много (РК, 21), что совпадает по звуковому составу со словом айда – aida – забор в форме генетива айанъ – aijan. В абсолютном конце слова после твёрдых согласных используется буква а: тяна пiяна –tänä piänä, пiяшша – piäššä (РК, 28). Таким образом, становится очевидным, что в текстах букваря РК звук [ä] подменяется звуком [а] в разных позициях.
    Более последовательно производится передача звука [y] знаками ю и ю c диакритическими знаками. Это обусловлено наличием дополнительного знака ю, что указывает на то, что автор обращает внимание на особенность произношения карельского звука. Нейотированный звук [y] передаётся дополнительным знаком ю в начале слова и в дифтонге yö: юхтехъ – yhteh, юлягяне – ylähäne, мюё – myö (РК, 29). В середине и в конце слова использована буква ю: тюттё – tyttö, гювянъ андая - hyvän andaja, кяткiеттю - kätkietty (РК, 28).
    Звук [ö] обозначен знаком ё в словах, которые встретились в текстах, в середине слова и в дифтонге yö: Тютёшта – Tytöštä, мюётенъ – myöten (РК, 29). Употребление знака ё не передаёт особенностей карельского звука [ö], а в позиции после гласного привносит необоснованную йотированность: мюётен – myöten.
    Таким образом, сравнив систему знаков для обозначения специфических гласных карельского языка средствами кириллицы в печатных памятниках начала и конца 19 века, можно сделать вывод о том, что Г.Е. Введенский и М.А. Золотинский создали более последовательную и отвечающую фонетическим законам языка систему, нежели та, которая представлена в букваре А. Толмачевской.
    Синтаксичекий аспект ограничим рассмотрением употребления именных атрибутивных словосочетаний в анализируемых текстах, так как порядок слов в таких словосочетаниях в карельском и русском языках является диаметрально противоположным.
    В Евангелии от Матфея наблюдается адекватный порядок слов, присущий карельскому языку: Юмаланъ Анг!ели  (ЕМ, 1:20), Юмаланъ Пойг!а (ЕМ, 4:6), илманъ валг!iе (ЕМ, 5:14), Туатонъ пойятъ (ЕМ, 5:45), инегмизен Пойялла (ЕМ, 9:6), Юмаланъ кунинг!агушъ (ЕМ, 12:29), муалойнъ кунинг!агатъ (МЕ, 17:25), пяйвязенъ новжуолла (ЕМ, 20:1), вiероттомiенъ вангемматъ (ЕМ, 30:25), Давиданъ пойялла (ЕМ, 31:9), илманъ лоппу (ЕМ, 34:14), мивнъ Туатонъ армагат (ЕМ, 35:34), Шюндюруохтынанъ паг!инатъ (ЕМ, 36:75), веренъ гинда (ЕМ, 37:6), кирикöнъ левиттяя (ЕМ, 37:40), Туатонъ, и Пойянъ и Пюгя-генг!ен нимехъ(ЕМ, 38:20).
    В букваре А. Толмачевской повсеместно встречается нарушение порядка слов в подобных словосочетаниях: шюндюндя Господинъ, ваштуанда Господинъ, Спуасу мiиронъ (РК, 21); Яльг!ехъ элавутандуа Луазаринъ (РК, 23); малитту шувренъ пюгянъ (РК, 31); знуакка вiеронъ (РК, 29); малитва Господанъ (РК, 28). Также нами зафиксированы следующие примеры правильного построения словосочетаний: Господинъ тайваганъ новженду – Вознесение Господне (РК, 25); Господинъ мянэдя (правильно - мянэндя) Ерусалимахъ – Входъ Господенъ въ Iерусалимъ (РК, 23).
    В карельском языке, как и финском, на первом месте стоит атрибут, а главное слово на втором. Данные примеры иллюстрируют модель именного словосочетания, характерную для русского языка. Такая искажённая модель появилась в карельском тексте вследствие прямого пословного перевода, например: Рысситяньдя Господинъ – Крещенiе Господне (РК, 22); няг!и… Дууханъ Юмаланъ – увидел … Духа Божия (РК, 22); Элавунунъ Господинъ – Воскресение Господне (РК, 24).
    В текстах букваря можно встретить выражения, оформленные грамматически неверно, наример, послелог употребляется на месте предлога: Вялiянъ яльг!ехъ шидя (следовало бы перевести – вялiянъ женъ яльг!ехъ или шидя яльг!ехъ) – Вскорь посль того (РК, 20); Яльг!ехъ элавутандуа Луазаринъ (следовало бы – Луазаринъ элавутаннанъ яльг!ехъ) – Посль воскресенiя Лазаря (РК, 23). Кроме того, существительное с послелогом яльг!ехъ – jälgeh употребляется в генетиве. Использование отрицательного глагола эй также не всегда верно: Эй эвлунъ лашта (следовало бы – эвлунъ лашта) – не имьли дђтьй (РК, 14). В данном случае наблюдается избыточное употребление отрицательного глагола.
    Возникает вопрос о происхождении данных текстов и их принадлежности тому или иному говору карельского языка. На наш взгляд, они представляют собственно-карельский говор. Лишь в некоторых словах наблюдаются конечные гласные, характерные для ливвиковского говора: новженду (РК, 25); малитту (РК, 31) но слов с подобной огласовкой очень мало. Имеется также единичный пример чередования согласных, несвойственный для толмачевского говора: шюндюндя (РК, 21), тогда как в толмачевском диалекте - шюннюндя, сравним: Кайкiе шюннюндiя?(ЕМ,1:17).
    Лексический аспект интересует нас в плане употребления заимствований из русского языка. Для сравнения рассмотрим примеры словоупотребления в исследуемых памятниках карельской письменности: ЕМ, 6:10 - Ана гювиттiячовъ ними шивнъ; РК, 28 – Анна святьтиечёв ними шивнъ; ЕМ, 6:10 – Ана туловъ шивнъ кунинг!агушъ; РК, 28 – Анна туловъ царствахъ шивнъ. В букваре Толмачевской мы видим заимствования из русского языка: святтиечёв – святится; царствахъ – царствие, тогда как в переводе Евангелия Г. Введенского и М. Золотинского употреблена лексика, характерная для карельского языка. Слово кунинг!агуш утрачено в современном тверском говоре и не зафиксировано в словаре А.В. Пунжиной (1994), тогда как сохранилось в других далектах карельского языка (KKS, 1968-2005). Заметим, что притяжательный суффикс в слове царствахъ употреблён неверно и переводится: царствие его, тогда как нужно было бы использовать форму: царствашъ – царствие твое.
ЕМ, 38:31 – и шуатеттых гяненъ рыпутеттавакши – НЗ, 38:31 – и повели его на распятие; РК, 29 – Распятитту мейстя неичи – Распятого же за ны. В современном словаре тверского говора (1994) не зафиксирован глагол распяттие – распинать/распять. В переводе ЕМ употребляется причастие рыпутеттава в форме транслатив – рыпутеттавакши. По контексту реконструируем словосочетание - рыпутеттавакши рыссилля, которое вполне соответствует значению глагола распять. Авторы перевода сумели передать смысл исходного текста средствами карельского языка, найдя соответствующий эквивалент. В тексте букваря РК употребляется неудачное, на наш взгляд, заимствование – распятитту, так как оно не является освоенным в карельском языке, и в тексте выглядит чужеродным элементом, привлекая внимание своим неблагозвучием и снижая стиль духовного поризведения.
ЕМ, 6:32 – Кайкiе няйдя вiероттоматъ эчитяхъ – НЗ, 6:32 – Всего этого ищут язычники; РК, 26 – айянъ муукуа язычникойста – множество гонений от язычников. В переводе ЕМ употребляется слово вiероттоматъ, образованное от слова вiеро – вера, которое является заимствованием из древнерусского языка в период распространения христианства (Posti, 1975). Данное заимствование освоено языком. Новое слово вiероттоматъ – безбожники образовано традиционным для карельского языка способом – присоеднением продуктивного суффикса -ттома, обозначающего отсутствие признака: оннеттома – несчастливый. Хотя в карельском языке существует другое замствование: пагана – паганый, т.е. язычник, однако авторы не использовали его, так как оно имеет стилистическую окрашенность, являясь бранным. Данный пример отражает стремление переводчиков ЕМ к точности перевода, сохранению высокого стиля и избеганию неоправданных замствований.
    Сравнив язык письменных печатных тверских памятников начала и конца 19 столетия: перевод Евангелия от Матфея и тексты духовного содержания букваря «Родное карельское», можем сделать следующие выводы: ранний памятник представляет более совершенный перевод, как в плане передачи специфических звуков карельского языка посредством разработанной авторами системы знаков, дополняющих кириллицу, так и в плане употребления свойственых карельскому языку синтаксических конструкций, а также выразительности и уместности лексических единиц. Духовные тексты, помещённые в букваре «Родное карельское» в значительной мере уступают тексту Евангелия по всем параметрам. Для них характерны некорректная передача звукового строя карельского языка, объяснимая недостаточно продуманной системой знаков на основе кириллицы, прямой перевод с использованием синтаксических конструкций русского языка, большое количество неоправданных русских заимствований.


Литература

Баранцев А.П. 1967: Из истории создания письменности для карел, вепсов и саамов. – Прибалтийско-финское языкознание, Наука, Ленинград, с. 91-93.
Брокгауз Ф.А., Ефрон И.А. 1891: Энциклопедический словарь.С-Пб. Т.6, с. 696.
Genetz, Arvid 1880: Tutkimus Venäjän Karjalan kielestä. Helsinki.
Герранъ мiянъ Шюндю-руохтынанъ святой Jовангели Матвйста карьаланъ кiеллля. Пiйтери. 1820.
Gottlund C.A. 1832: Tiijustuksia niihen Venäjässä löytivien Karjalaisten kielestä. - Otawa eli Suomalaisia huvituksia. II osa. Tukhulmissa painettu, s. 226-303.
KKS Karjalan kielen sanakirja 1-6. Helsinki 1968-2005.
KKM 1997 Bubrih D.V., Beljakov A.A., Punzhina A.V.: Karjalan kielen murrekartasto. Helsinki.
Leskinen, Eino 1939: Tietoja v. 1820 Tverin-Karjalan murteella ilmestyneen Matteuksen evankeliumin kääntäjästä. Virittäjä №3, s. 401-404.
Макаров Г.Н. 1963: О переводном памятнике карельского языка 20-х г.г. прошлого века. – Прибалтийско-финское языкознание. Вып. ХХХIХ, с. 70-79.
Михайловский В. 1882: Записка о карелахъ, поселившихся въ Тверской губернiи. Тверские епархиальные ведомости, № 3-6.
Posti, Lauri 1975: Venäläis-suomalaiset kielelliset kosketukset ja niiden tutkimuksen merkitys. – Suomalais-ugrilaisen kielentutkimuksen symposiumi Petroskoissa 26-27.3.1974.-Castreniumin toimitteita 13. Helsinki.
Пунжина А.В. 1994: Словарь карельского языка. Тверской говор. Петрозаводск.
Рягоев В.Д. 2003: Начин перевода Евангелия от Матфея на «олонецкое наречие» карельского языка. – Прибалтийско-финское языкознание. Петрозаводск, с. 170-177.
Святое Евангелие и книги Нового Завета. 1995. Москва. Репринтное издание 1862 г.
Sjögren, A.J. 1822: Recension. Mnemosyne IV. Maji - s. 141-156. Juni - s.165-169. Turku.
Тихомиров Б.А. 2006: К истории отечественной Библии. РБО. Москва, с. 6.
Толмачевская, Анастасiя 1887: Родное карельское. Карельско-русскiй букварь для легчайшаго обученiя грамот карельскихъ дтей. Издание Тверскаго Губернскаго Земства. Москва, с.19-33.
Schvindt, Theodor 1882: Matkamuistoja Tverin Karjalasta. Julk. S. Haltsonen, Kansantieteellinen arkisto 13:2. Helsinki. 1957.

Примечания

Приняты следующие сокращения:
ЕМ – Евангелие от Матфея;
НЗ – Новый Завет
РК – Родное карельское. Карельско-русскiй букварь;
РБО – Российское Библейское общество

 

Новости

Сайт создан за счет средств гранта, выданного Комитетом внутренней политики Тверской области в 2009г. в рамках программы «Содействие поддержке национальных культур народов Тверской области»